– Отлично. – Элинор налила себе кофе, а Надин выключила горелки на плите.

– Надеюсь, ты не против, что я навела беспорядок на твоей красивой кухне.

– Ох, да брось ты. Мне только приятно, когда для разнообразия готовлю не я, а кто‐то другой. А у тебя какие на сегодня планы?

– Отвезу тебя и вернусь к отцу в офис. Он все лето меня терроризирует. Напомни мне, чтоб я больше никогда у него не работала. – Она пододвинула Элинор полную тарелку еды.

– Я думала, у вас хорошие отношения.

– В семье хорошие, а на работе не очень. – Надин положила еды и себе на тарелку, села и взяла чашку с кофе.

За завтраком она рассказала Элинор все последние новости. Кто выходит замуж, кого бросили.

– Я слышала, Грета пошла работать в школу Данбер Хай. Может, подцепит там учителя биологии себе в мужья.

Элинор вытерла жир от бекона на уголке губ.

– Я была бы только рада, чтоб она от меня отстала, но сомневаюсь, что семья Греты позволит ей выйти за простого учителя.

– Ну, она не молодеет. Роуз Прайд все так же от нее без ума?

Элинор пересказала Надин подслушанный разговор. Та разозлилась именно настолько, насколько Элинор ожидала.

– Надеюсь, после рождения ребенка она от меня отстанет. – Элинор откусила кусочек тоста – Надин обильно намазала его маслом, именно так, как Элинор любила. – Кстати, о ребенке – я надеюсь, ты окажешь мне честь стать крестной.

– Правда? – Надин прямо‐таки взвизгнула от восторга.

Элинор кивнула.

– И Уильям не против?

– Нет, конечно.

– Я с радостью! – заявила Надин с широкой улыбкой. – Буду баловать этого ребенка от всей души.

– Ну, в пределах разумного, – отозвалась Элинор.

Надин посмотрела на часы.

– Так, нам все‐таки пора. Не хочу, чтобы ты опаздывала, и очередной лекции от отца тоже не вынесу.

Надин подъехала к кольцевому перекрестку перед университетской больницей Говард. Именно тут работал и Уильям, но Элинор никогда с ним не пересекалась, когда приходила на осмотры, – он был слишком занят как ординатор.

– Ну, пока, не пропадай, – крикнула Надин из окошка машины.

Элинор помахала ей рукой и зашла в больницу. Ее сразу накрыло запахом спирта и дезинфектанта, и она постаралась задержать дыхание, пока не добралась до лифта, на котором в одиночестве поднялась на второй этаж.

В маленькой приемной было ужасно холодно, и Элинор пожалела, что не сунула в сумку шарф. Записавшись у приемной стойки, она села и принялась листать последний номер «Лайф», на обложке которого маленькие девочки держались за руки посреди пляжа.

В вестибюле ждали еще две беременных. У той, что сидела по диагонали от Элинор, огромный живот, казалось, вот-вот вырвется из комбинезона. Несмотря на холодок, она обмахивалась рукой, а у ее опухших ног возился с кубиками еще один малыш. У второй пациентки, одетой в платье с запа́хом почти как у Элинор, срок, похоже, был всего на несколько недель больше. Она встретилась с Элинор взглядом и вежливо улыбнулась. Женщину с большим животом вызвали к врачу первой.

Когда она ушла, женщина с милой улыбкой наклонилась к Элинор и спросила:

– У вас первый?

– Да. – Элинор откашлялась. – А у вас?

– Тоже. Вы когда ждете?

– В начале января.

– А у меня должно быть где‐то в районе Дня благодарения.

– Как раз к праздникам.

– Настоящее благословение. Давайте обменяемся телефонами. Как только малыши родятся, все наши бездетные подруги нас покинут. Приятно будет иметь с кем поговорить.

Такая прямота ошарашила Элинор, но одновременно и успокоила. Она достала из сумки листок бумаги и записала свой номер.

– Я Лоис, – сказала женщина и взяла листок.

– Элинор.

Женщину вызвали в кабинет прежде, чем она успела дать свой телефон Элинор.

– Я вам позвоню, – сказала она, оглянувшись через плечо. – Рада познакомиться.

Вскоре медсестра вызвала Элинор и провела ее в смотровую, сказав, что доктор подойдет через несколько минут.

Элинор рассматривала нейтрального вида плакаты с цветами на стенах, гадая, как будет выглядеть ее ребенок. Будут ли у него симпатичный нос Уильяма и ее высокие скулы? И какого он будет цвета? Она знала, что Роуз надеялась на светлокожесть ребенка, но сама Элинор считала, что немного смуглой кожи этой семье не помешает.

В дверь постучали, и вошел седеющий мужчина в очках с проволочной оправой.

– Миссис Прайд, рад снова вас видеть.

– Доктор Эйвери, – Элинор села прямее.

Он подошел к крошечному умывальнику помыть руки и начал объяснять:

– Сегодня я осмотрю ваш живот, как требуется при осмотре на сроке в восемнадцать недель. Если вам станет больно, скажите, и я буду давить слабее. Еще мы сделаем несколько замеров, а потом я проверю сердцебиение плода.

Левой рукой он мягко прощупал ей живот, потом с силой нажал в районе таза. Элинор не сводила глаз с флуоресцентной лампы под потолком, но при этом чувствовала, как ладонь доктора движется из стороны в сторону, сверху вниз.

– Стетоскоп Пинара. – Доктор Эйвери протянул руку, и сестра вложила в нее металлический полый на вид рог.

– Я прижму стетоскоп к вашему животу, чтобы услышать движения и сердцебиение плода.

Доктор Эйвери нажал на рог посильнее, и это заставило Элинор взглянуть ему в лицо. Она заметила, что он хмурится. Кожа у него была такая светлая, что Элинор видела, как щеки начинают краснеть.

– Сестра, давайте попробуем фетоскоп.

Сестра протянула ему что‐то похожее на стетоскоп, но с закругленным колоколом внизу. Вставив наушники в уши, он снова нажал на ее живот этим устройством.

– Когда вы последний раз чувствовали, что ребенок шевелится?

Элинор задумалась. Она бы вспомнила, если б такое случилось за завтраком, потому что тогда бы рассказала об этом Надин.

– Обычно он вечером активнее. Сегодня я не припомню особенного шевеления. Все в порядке?

– Попрошу вас раздеться ниже пояса. – Он убрал фетоскоп. – Мне нужно провести внутренний осмотр. Не стоит беспокоиться. Иногда они на этой стадии упрямятся.

Сестра протянула ей больничную рубашку.

– Мы вернемся через минуточку, – доброжелательно сказал доктор Эйвери, но Элинор почувствовала прилив паники.

Она дрожащими руками сняла юбку и хлопковые трусы, но чулки оставила – решила, что так будет приличнее. Элинор пыталась прогнать тревожные мысли, но ничего не получалось, они завладевали ею все больше.

Доктор и медсестра вернулись с каменными лицами. Элинор так отчаянно молилась про себя, чтобы с ребенком было все в порядке, что не могла сосредоточиться на том, что они говорят, – их слова волнами обтекали ее. Тем временем Элинор подвели к гинекологическому креслу, раздвинули ей бедра, принялись тыкать ее холодным инструментом и пальцами, теребить и дергать.

– Ой! –